В поисках бафоса - Страница 40

Все молчали.

— Не кричи, — попросила Малика, — давайте спокойнее. Я понимаю, о чем ты мне говоришь. Если так нужно, то завтра я поеду в банк или к нотариусу. И передам вам контрольный пакет акций. Как ты сказал, в доверительное управление.

— Хорошо, — не смог сдержать довольной улыбки Николай.

— Только не тебе лично, — добавила Малика, — а всем троим. Я не знаю, что сегодня здесь произошло и кто убил моего мужа. Но я понимаю, что это было кому-то выгодно. Поэтому я не хочу, чтобы возможный убийца мог получить какую-то выгоду. Я сделаю доверителями вас всех троих. Вы сможете управлять только вместе или вообще ничего не получите.

— Ты с ума сошла? — очень тихо спросил Николай. — Это невозможно!

— Не нужно нас обижать недоверием, — вмешался Самедов, — это даже не совсем этично.

— Подождите, — решив, что настала пора вмешаться, сказал Дронго, — подождите одну минуту. Дело в том, что я, похоже, единственный юрист среди вас. Профессиональный юрист. Я ведь не только эксперт по вопросам преступности, в свое время я оканчивал юридический факультет и неплохо знаю законы. Дело в том, что Малика абсолютно права. Можно оформить пакет таким образом, что вы все вместе будете представлять интересы семьи Максудовых в этой компании. Или разделить контрольный пакет на три части.

— Мне это больше нравится, — сразу сказал Резо, — лучше разделить контрольный пакет. И тогда у каждого будет право голоса.

— Что вы говорите? — окончательно разозлился Николай. — Если мы разделим контрольный пакет, то в компании начнется настоящий хаос, раздрай. Никто не сможет блокировать глупое или непродуманное решение остальных. Даже у меня будет только сорок семь процентов. Так нельзя, это неправильно.

— Почему нельзя? — спросил Резо. — Я, конечно, не юрист по профессии, а историк. Но почему нельзя? Мы ведь не ООН, где у нескольких крупных держав должно быть право «вето». Давайте жить по демократическим принципам. Каждый раз будем голосовать. И если пятьдесят три процента будут «за», а вы, Николай, «против», то будет проходить решение большинства.

Николай взглянул на Самедова.

— И вы тоже согласны?

— Как решит Малика-ханум, — ответил Самедов, — я целиком полагаюсь на ее решение. Если она доверит нам весь пакет в совместное использование — тоже хорошо. Передаст мне семнадцать процентов из пятидесяти одного, я ее тоже поблагодарю. У меня нет особых амбиций. Я понимаю, что это ее акции и она может делать с ними все, что захочет.

— Похоже, что все согласны, — подвел итог Николай, — тогда завтра поедем в город. Хотя я не уверен, что они будут завтра работать. Может, они будут отмечать прошедшие выборы.

— Завтра рабочий день, — возразил Дронго, — а выборы уже никого не волнуют. Согласно предварительным опросам, правящая партия должна триумфально победить. Это религиозная партия Справедливости, и я полагаю, что они проведут и своего президента, и своего премьера.

— Тогда завтра поедем, — согласился Николай.

— И еще я хотела спросить, — неожиданно продолжила Малика, — как могло получиться, что моего мужа застрелили из нашего карабина? Как он мог попасть к убийце? Ведь Сарвар всегда закрывал оружейный шкаф на ключ, а ключ хранил у себя в кабинете. И об этом ключе знали только собравшиеся. Тогда получается, что кто-то из вас достал ключ, открыл шкаф, вытащил карабин и передал его убийце? Что я должна думать?

— Об этом я тоже говорю, — оживился Николай, — и меня тоже волнует этот вопрос. Кто мог вообще выстрелить в Сарвара? И почему стреляли именно из карабина, которым вчера пользовался наш уважаемый господин Джанашвили.

— Это правда? — спросила Малика.

— Да, — кивнул Резо, — но я не доставал его из кабинета и никому не передавал. И вообще не знал, где находится ключ.

— А я знал, но тоже не трогал его. И никому не передавал этот карабин, — сразу заявил Самедов.

— И тем не менее его убили именно из этого оружия, — напомнил Николай, — надеюсь, никто не сомневается в моем алиби. Можно говорить все, что угодно, но в момент убийства я сидел у бассейна рядом с господином Дронго. Мы оба видели, как убийца стрелял из-за угла.

— Вы видели, кто стрелял? — встрепенулась Малика.

— Нет. Но это был мужчина. Я в этом не сомневаюсь.

— Мужчина? — задумчиво переспросила Малика, оглядывая всех присутствующих. — И вы не узнали, кто именно это был?

— Нет. Я только увидел руку. Но потом…

Николай взглянул на Дронго, словно спрашивая у него разрешения. Тот покачал головой: не нужно было сообщать несчастной вдове такие подробности. Но Николая уже нельзя было остановить.

— А потом наш доблестный эксперт нашел этот карабин и положил его на столик, рядом с бассейном. Но кто-то из присутствующих выбросил карабин в бассейн, чтобы смыть все отпечатки пальцев. Мне пришлось прыгать в бассейн и доставать оттуда этот проклятый карабин.

Эка опустила глаза и начала стремительно краснеть. Все почему-то посмотрели именно в ее сторону. И Малика тоже.

— Я достал карабин и положил его обратно на столик, — продолжал Николай, — потом при-ехала полиция и забрала его с собой. Но я точно знаю, что, кроме убийцы, здесь был кто-то еще, кто решил спасти возможного убийцу от наказания и выбросил карабин в бассейн…

— Хватит, — подняла голову Эка, — это была я.

— Она призналась, — прошептал Самедов.

— Мы не убийцы, Малика, — сказала Эка, глядя в глаза хозяйке дома, — но убийца все рассчитал правильно. Он нарочно взял карабин, на котором были отпечатки пальцев моего мужа. Убийца знал, из какого оружия вчера стрелял Резо. Сами подумайте, если это был Резо, то почему он взял именно то оружие, из которого сам прежде стрелял и на котором были его отпечатки пальцев? Он должен был взять другое оружие. А убийца нарочно взял карабин, которым он пользовался. И нарочно его бросил, чтобы полиция нашла на этом карабине отпечатки пальцев Резо. Я не сомневаюсь, что если бы Резо арестовали, то его бы сразу выдали Грузии. А там сидят его «заклятые друзья», которые бы сразу приговорили его к пожизненному заключению. Возможно, даже без суда. И поэтому я решила, что мне нужно сломать этот подлый план. Когда мужчины были в кабинете, я вышла к бассейну, вытерла карабин и бросила его в бассейн.